Дом сельского колдуна (Часть 3)

Дом сельского колдуна (Часть 3)

Часть 3.

Набравшее силу солнце окончательно растворило в синем небе последние следы туч и вступило в свои права, знаменуя долгожданное окончание сезона дождей. Появилась уверенность, что дорога за сутки просохнет, и завтра я смогу продолжить свой путь. Тем временем девушки уже набрали достаточное количество пуха семян «хлопкового дерева» - «тонгьиу» и запихнули все это в пару найденных в доме матерчатых мешков. Мешки тут удачно попались, а то я уже собирался рубашку узлами завязывать. Когда с изготовлением подушек было покончено, я отправился на футбольный матч к школе, куда меня пригласил пуяй - староста деревни.

Как потом мне рассказали, раньше детям приходилось ходить в школу в соседнюю деревню, расположенную километрах в пяти. Если же шел ливень, то в ту школу по размытой дороге было просто не добраться. Чем дети с удовольствием пользовались, прогуливая занятия. Новая школа оказалась недавно построенным и вполне цивильным зданием. Рядом со школой лес был вырублен, а получившаяся лужайка превращена во вполне приличное футбольное поле. Играющие в футбол тайцы в спортивной одежде поначалу даже вызвали у меня какой-то легкий когнитивный диссонанс. Как будто я в каком-то городском парке, а не в глухой деревне в джунглях, выезд из которой мне перекрыла размытая дорога. Под навесом из банановых листьев, стоящем на краю поля, расположился местный «высший свет» - уже знакомый мне пуяй и еще несколько уважаемых жителей деревни. Один из них, тоже школьный учитель, очень обрадовался возможности поговорить со мной по-английски. Ибо, как он объяснил, детей-то он учит, а самому поговорить и посовершенствовать свои знания не с кем. Вообще, тайцы уверены, что все фаранги должны свободно говорить на общем «фаранговском» языке, то есть на английском. Фаранг, не говорящий по-английски, для них - нонсенс. Тут примерно как в известном диалоге из Гекльберри Финна: «А вот если подойдет к тебе человек и спросит: «Парле ву франсе?» - ты что подумаешь? - Ничего не подумаю, возьму и тресну его по башке... почему же он не спросит по-человечески?»

Тем временем футбольный матч был в самом разгаре. «Наша» деревня выигрывала. Тайцы - ребята очень азартные, и хотя «высший свет» не орал и не улюлюкал, невозмутимо «сохраняя лицо», но в глазах их светилась искренняя гордость за родную деревню. Они непрерывно щелкали цифровыми фотоаппаратами, снимая своих чемпионов. Я воспользовался хорошим настроением старосты и выпросил у него фотоаппарат до завтра. Во время перерыва все пили пиво, привезенное к этому матчу из города предусмотрительным местным торговцем, и смотрели телевизор. Вообще, наличие в джунглях шестидесяти телевизионных каналов - это явно более яркое свидетельство проникновения цивилизации, чем футбольные майки и пиво.

В это время бормотание телевизора донесло до меня слово «нгулием» - питон. Я с интересом повернулся к экрану. По телевизору шли новости, в которых показали деревню, где питон съел теленка. Это вызвало живое обсуждение присутствующих. Нашлись даже скептики, высказавшие сомнение в том, может ли питон заглотить теленка целиком. Но они тут же были посрамлены рассказом о том, что в соседней деревне питон съел беременную женщину, когда она несла обед мужу, работающему в поле. Рассказчик уверял, что муж, не дождавшись обеда, пошел в деревню и по дороге наткнулся на питона, который лежал себе на пригорке и, видимо, мирно переваривал его жену. Что было тут же доказано эмпирически - питон был убит, а труп несчастной жены извлечен из его брюха.

Вот в этом момент я и решил расспросить о том случае с питоном, который покусал Пичан. В целом рассказ мне подтвердили. Дело было примерно так: Пичан, которая тогда жила в том доме, где мне предстояло сегодня ночевать, вернулась поздно из соседней деревни и решила принять душ. В местных реалиях выражение «принять душ» означает вычерпывание ковшиком и выливание на себя воды из находящегося в доме цементного чана, куда она обычно закачивается электронасосом из речки. Благо электричество уже давно проведено даже в самые глухие места, хотя зачастую ураганы валят столбы или обрывают провода, и люди сидят без света по нескольку дней. Так вот, Пичан, черпая ковшиком воду, не заметила, что в цементную бадью еще днем залез питон, прячась от жаркого солнца. Питону такое размахивание рядом с ним ковшиком не понравилось, и он укусил женщину за руку. Серьезно так укусил - острых зубов у питона множество, в несколько рядов. Дальше, как я понял, руку пришлось ампутировать из-за гангрены. Но было это все лет десять назад и уже приобрело статус деревенской байки. Кто его теперь знает, как было на самом деле.

Потом по телевизору показали очередной репортаж о сбежавших крокодилах. Точнее о ловящих их отважных полицейских. Знакомый сюжет, я вижу подобное уже который год подряд. Сначала происходит наводнение, из-за которого с ферм сбегают крокодилы. Случается это с завидной регулярностью каждый год, но на фермах так и не могут предусмотреть каких-нибудь толковых защитных мер, и побег крокодилов - это всегда «неожиданность». Потом в новостях показывают специальные отряды полиции, которые этих крокодилов ловят. Вот из четырех десятков сбежавших поймано пять. На следующий день - десять. Еще через день - пятнадцать. На этом все заканчивается. О новых поимках - ни звука. Телевизор устал от крокодилов, и эфирное время новостей посвящается конкурсам трансвеститов и взрывам в южных провинциях. Так, собственно, устроены все новости во всем мире - сначала гипертрофированная подача события с ежечасными повторами, пока всем уже не надоедает, а потом резкое «забывание», как будто ничего и не было. А вот мне всегда было любопытно - сколько же крокодилов ежегодно остаются непойманными?

***

Солнце по прежнему обливало все окрестности нестерпимом жаром. И как только тайцы могут еще играть в футбол при такой погоде? Мне под навесом в тени уже было не пошевелиться, жара разморила совершенно. Но был в этом и приятный момент - завтра дорога уже явно будет пригодна для проезда, и я смогу уехать в ту местность, где меня ждут друзья. Я достал из кармана записку, оставленную мне в Лаосе и еще раз прочитал: «Встречаемся в четверг в полдень у следа охотника». Этот «след охотника» и расположенный рядом «след собаки» находятся отсюда километров в пятидесяти, а может даже меньше. Мы там уже встречались несколько лет назад. Но обозначенный в записке четверг уже наступил сегодня, так что я, даже если удастся выехать завтра с раннего утра, опоздаю на сутки. Будут ли они меня ждать или решат, что я остался в Лаосе? Да, накладка получилась. Но кто же мог подумать, что мой телефон промокнет и номер, по которому я должен был позвонить, теперь надежно спрятан в телефонной записной книжке за погасшим навсегда дисплеем. Впрочем, в любом случае, была ли бы связь - это под вопросом. Здесь, чтобы поймать сигнал, нужно либо залезать на гору, либо - как делают местные - раскурочивать телефон и подсоединять внешнюю антенну. Тут на некоторых домах такие антенны стоят, на манер телевизионных. И мобильный телефон таким образом превращается в стационарный.

***

Тем временем матч близился к завершению. «Наша» деревня выигрывала с таким преимуществом, что результат матча уже был предрешен. В этот момент один местный житель подошел ко мне и пригласил на обед. Я, естественно, с радостью согласился. По окончанию матча мы отправились в дом, где женщины уже готовили еду. Меню, правда, могло бы показаться непривычному человеку довольно специфическим. Мне предложили несколько блюд, среди которых основными были: жуки, которые живут в грядках - по местному «кипом», муравьиные яйца и лягушки, массово повылезшие после вчерашнего дождя и тут же пойманные обрадованными жителями. Ну и, конечно, местный клейкий рис - «кауньеу». Больше всего меня позабавили лягушки, точнее метод их разделения на «обеденных лягушек» и «лягушек на ужин». Пойманную будущую еду изначально рассортировывают в разные тазы. Хорошо, что мне не пришлось помогать исанцам в этом нелегком деле - я бы явно мог перепутать, где какие.

Но разница в них для местной кулинарии существенная - считается, что простые лягушки, называющиеся «ын янг», не годятся для супа «том ям». А вот лягушки «ын пау», животы которых набиты икрой - это для здешнего «том яма» необходимый ингредиент. Классический «том янг кунг» (не с лягушками, а с креветками) местные жители тоже готовят, но так как креветки здесь очень маленькие, то предпочтение все же отдается лягушкам.

Пожалуй, самое неудобное для европейца в тайском обеде - это необходимость сидеть на полу. Ноги затекают с непривычки. После обеда, поболтав в непринужденной обстановке с исанцами, я решил вздремнуть часок, завалившись на висящий рядом с домом между деревьями гамак. Заснуть мне не удалось, ибо кто-то из хозяев забыл запереть загон за домом, и спустя несколько минут оттуда на волю выбежала внушительных размеров свинья и с громким хрюканьем стала носиться у меня под гамаком. Все семейство исанцев бросилось ее ловить, но свинья явно радовалась свободе и возвращаться в тесный загон не хотела. Я решил, что лучше пойду в дом, куда меня поселили, и там, наконец, высплюсь. Тем более, что туда надо было дойти до наступления темноты.

До дома я дошел минут за двадцать. Пока солнце еще не село, я решил осмотреть окрестности повнимательнее. С одной стороны за домом начинались джунгли, с другой стороны текла небольшая река, а сбоку стояло сооружение для обмолота риса. В Европе на этом месте стояла бы мельница. Интересно, вот в европейском фольклоре здесь непременно бы водились черти, а жил бы здесь мельник-колдун. А как у тайцев, может тоже есть какие-нибудь местные «рисовые духи»? Я прошел немного по дороге, ведущей от деревни. Метров через двести стоял маленький заброшенный буддистский храм. Рядом, обвитые лианами, в джунглях прятались несколько надгробий. Значит, и здесь Пи-вампиры бывают. Может они монахов и прогнали, поэтому храм заброшен? Я прошел на территорию храма через полуотвалившиеся ворота. Обезлюдевший храм оставлял тревожное впечатление. Странно выглядело стоящее перед входом блюдо с банановыми листьями, надрезанными на три полоски, концы которых были завязаны узлом. То есть в самом этом ничего странного нет - это делается в память об умерших, по числу погибших в семье. Но к недавним смертям это не могло иметь отношение, ибо должно делаться через год после смерти и только в определенный день в году. Или местные суеверия видоизменились и это все же в память о трех недавно «убитых Пи» жителях? Повод подумать так был - на дереве перед входом были развешены гирлянды мешочков из банановых листьев со сладким рисом внутри. Это в Исане распространенный способ «покормить» духов Пи, чтобы задобрить их. Мешочков было много, значит Пи здесь бояться сильно. Что, наверное, после недавно произошедших в деревне смертей, приписанных действию злых духов, и не удивительно.

***

Но метафизические опасности меня сейчас волновали меньше, чем более реальные рассказы о питонах. Не зря тайцы их бояться. Надо заметить, что известный фильм «Анаконда» очень популярен в Таиланде, и уже выпущен десяток местных фильмов-аналогов про огромных змей, пожирающих людей. Впрочем, даже если бы Голливуд «Анаконду» и ее сиквелов не выпустил, то в Таиланде фильмы про змей все равно бы снимали. Ведь в жанре фильмов ужасов пугать лучше либо чем-то совсем потусторонне-мистическим, (но, желательно, отражающим местные суеверия), либо тем, что в теории могло бы стать для зрителя реальностью - то есть абстрактный белый медведь-людоед напугает тайца меньше, чем огромная змея или крокодил-мутант. Вообще, формула успеха многих фильмов ужасов - это не боязнь смерти, а страх быть съеденным. Клыки неведомых монстров, челюсти акул, объятия анаконды - вот непременные атрибуты этого жанра. Истоки вполне понятны - человек большую часть своей истории был пищей для зверей. Теперь, взобравшись на вершину пищевой цепочки, люди предпочитают это не вспоминать. Тема табуировалась. Но генетическую память не обмануть. Страх быть съеденным - это то, что глубоко сидит в человеческом подсознании. Ошо Раджниш даже утверждал, что даже похоронные обряды в любой культуре - это лишь способ не быть съеденным даже после смерти: «Когда вы умираете, что становится с телом? Мир использует его, как пищу: черви земные съедят вас, или птицы небесные склюют вас. Это приводит вас в страх, вы полны предчувствий, что «меня съедят». Из-за этого по всему миру люди создавали способы не быть съеденным. Но они глупы! Индуисты сжигают тела только для того, чтобы его не съели. Мусульмане помещают мертвое тело в гроб и зарывают в могилу только для того, чтобы защитить его. Христиане делают то же самое».

Частичным возражением не такую точку зрения мог бы являться европейский фольклор, повествующий о том, что похоронные обряды в Европе напрямую связаны с вампирами, ибо некоторые погребальные ритуалы, сохранившиеся до наших дней, возникли именно как способ удержать мертвеца в земле. В старину могилы старались делать глубокими, чтобы тяжесть земли давила на гроб и не позволяла мертвецу из него выбраться. Памятники и надгробия на могилах стали ставить с той же целью. Цветы в гроб стали класть по тем же причинам - предполагалось, что они могут удержать дух умершего и не позволят ему выбраться на поверхность, чтобы преследовать живых людей. Наиболее сильным магическим средством против вампиров считались дикая роза и омела. Если над могилой вместо одной мощной каменной глыбы устраивалась насыпь из камней, то путники, проходившие мимо такой могилы, старались бросить еще пару камней, чтобы добраться домой, избежав преследований вампира. Но не в зависимости от того, прав Ошо или нет, кинематограф вовсю продолжает успешно эксплуатировать спрятанные в подсознании инстинкты выживания, пугая нас различными «ужастиками», добавив к зверям-монстрам также зомби, вампиров и прочих докторов Ганнибалов Лектеров.

В этот момент солнце упало за горизонт, прервав мои мысли, и почти сразу наступили сумерки. Я поспешил к дому. Никак не могу привыкнуть, насколько резко здесь иногда темнеет. Если бы были облака, то спрятавшееся за горизонтом солнце еще какое-то время отражалось бы от них, освещая мне путь. Но облаков не было.

***

До дома я все-таки успел дойти в полумраке, изредка освещая себе путь фотовспышкой - как удачно, что пуяй одолжил мне фотоаппарат! - и кромешная тьма рухнула на землю у меня за спиной как раз в тот момент, когда я закрывал за собой дверь. Зайдя в дом, я сразу прошел в туалет. Он представлял собой маленькую комнатку с небольшим окном, выходящим в сторону джунглей. Окно представляло собой просто прорезанный проем в стене, не закрытый даже сеткой. Кроме стандартного «очка» с прилагающимся ковшиком в углу помещения была встроена большая бетонная емкость с водой. Вода в ней, правда, была на самом дне. Света в этой комнатке, естественно, не было. Я попробовал было закрыть дверь, но не тут то было. Осевшая дверь, проскрипев по цементному полу, застопорилась и закрылась только до половины. В оставшеюся щель не то что удав, а и крокодил смог бы пролезть.

Но делать уже было нечего, глаза слипались, и я завалился на матрас в комнате. Заснул я чуть ли не раньше, чем моя голова коснулась изготовленной нами подушки. Но проспал я безмятежным сном максимум несколько часов. Громкий всплеск в туалете пробился сквозь сон до настороженного подсознания. Я вскочил с кровати и попробовал включить свет. Почему-то я уже был уверен, что он не включится или выключатель сломается, по законам жанра - мне уже начало казаться, что последние несколько дней я живу в сценарии какого-то третьесортного триллера. Но нет - слабая лампочка тотчас послушно зажглась, хотя толку от этого было немного. Туалет осветить она все равно не могла, тем более, что путь свету как раз загораживала открывающаяся наружу дверь. Я заглянул в полуоткрытую дверь и щелкнул турбо-зажигалкой. Вроде ничего подозрительного. Подойдя поближе к цементной бадье, я остановился. Мне показалось, что зеленоватое пламя зажигалки дьявольским огоньком отразилось от чего-то странного. Так и есть. Из темного угла на меня, не моргая, уставился чей-то глаз...